Пробуждение, как всегда, не
доставило удовольствия. Голова гудела, как большой железный колокол, а в
глазах, как только я попытался их открыть, сразу же поплыло. К горлу
моментально подкатила тошнота, и я инстинктивно перевернулся на правый бок –
организм по опыту знал, что в таком положении легче. И тут я осознал, что лежу
на полу, на собранном гармошкой ковре. Это был тревожный сигнал: до сего
времени, как бы сильно я не набирался, засыпал все-таки в постели, хоть бы и в
ботинках. Правда, я отчетливо помнил, где пил, с кем и по какому поводу, из
чего следовало, что догнало меня уже в дороге. С того момента, как я подошел к
подъезду, в памяти зияла жуткая дыра с рваными краями, и в этой дыре завывал
какой-то далекий непонятный ужас. Какой – я никак не мог сообразить.
Часы показывали шесть утра,
тринадцатое сентября, суббота, чего, собственно, и следовало ожидать. Только я
обычно так рано не просыпаюсь, особенно по выходным, когда есть возможность
подавить массу подольше. Да еще и с похмелья… Но самое интересное: чем дольше я
пытался заснуть и отключиться, тем меньше хотелось спать. Ну что ж, встанем,
такими подарками судьбы не разбрасываются. Подобные взрывы энергии случаются нечасто,
от силы раз в месяц. Я рывком поднялся на ноги и пошатнулся – все-таки похмелье
сказывается.
На столике у торшера стояла
недопитая бутылка. Какой же я предусмотрительный, однако! Налив немного в
стопку, я через силу и тошноту выпил. Вскоре на душе полегчало, а мозги
прояснились до такой степени, что начали немного соображать. Стало тепло и уютно. Я присел на диван и закурил.
Вроде как мне опять снилась ночью
какая-то глупость. Впрочем, апокалиптические видения спьяну посещают меня
особенно часто, я к этому уже привык. Это следствие чрезмерной перегруженности
телеэфира зарубежными боевиками, которые я, за неимением лучшего, через силу
смотрю. Но на этот раз – что-то слишком ярко, ведь почти все (а в голове после
стопки, как я уже говорил, здорово прояснилось) помню: разрушение мира, конец
света, звезда Полынь, все такое… Если бы я от скуки начал записывать свои видения,
то, без сомнения, добился бы признания на ниве фантастики или триллера. Если бы
возникло желание опубликоваться…
В желудке заворочалась какая-то
гадость, напоминая о том, что натощак пьют только аристократы и дегенераты. А поскольку
я ни то, ни (надо надеяться) другое, то неплохо бы и перекусить. Яичницей с
беконом… С колбасой то есть – беконов не держим.
Я встал с дивана, парировал крен
руками, потушил окурок, и тут увидел в углу несчастный зонтик. Великий Боже,
надо ведь отнести! Тогда тем более необходимо подкрепиться – там опять нальют.
На кухне был кавардак из немытой
посуды, но сковорода была свободна. Яйца и колбаса тоже, по моим подсчетам,
должны были иметься в наличии. Подойдя к холодильнику, чтобы проверить истинность
моих подсчетов, я обратил внимание на лужицу под его закрытой дверцей.
Нисколько не удивившись
(отключения электричества давно уже никого не удивляли), я щелкнул
выключателем. Так и есть, света нет. Открыв холодильник, я понял, что это уже
давно, так как он был безнадежно разморожен, продукты обильно пропитались талой
водой, и внутри прочно установился микроклимат мартовской оттепели. Но колбаса
была.
Обычно для зажигания газа я
пользуюсь электрической зажигалкой, которая в отсутствие электричества, понятно,
не фунциклировала (вот бы мне повезло,
если бы вместо газовой плиты была электрическая!), но спички для предотвращения
форс-мажорных обстоятельств были у меня где-то заныканы. Потратив пять минут на
поиски, я обнаружил искомый коробок в посудном шкафу (к слову, он мог оказаться
и в более экзотическом месте – мои привычки и рассеянность не поражают только
меня одного), чиркнул спичкой и поднес ее к конфорке. Синее пламя, хлопнув,
затрепыхалось под сковородой.
Наскоро подкрепившись, я вышел на
улицу. Все время, пока я употреблял свой английский завтрак, на душе у меня
крепло и ширилось какое-то непонятное чувство. Не скажу, чтобы неприятное, но
довольно необычное. Теперь же, на улице, оно усилилось стократно – хотелось
идти на край света и сворачивать горы. Совершенно для меня нехарактерно…
Дождя сегодня, к слову сказать,
уже не было, но низкие облака угрюмо и настойчиво стелились над землей – как и
вчера. Но… Присмотревшись внимательно, я заметил, что «стелились» – не совсем
точное определение, так как они не двигались, не меняли формы и вообще вели
себя, как нарисованные. Кругом была тишина и покой, воздух не тревожил меня ни
малейшим дуновением, а мои шаги гулко отдавались в колодце двора, как удары в
колокол. Вскоре я понял, почему: это был единственный шум в городе. Стоило мне
остановиться – и создавалась полная иллюзия глухоты, как в вату. В такой тишине
запросто можно услышать стук собственного сердца, хотя это – по большому счету
метафора.
Дорога была усыпана прелыми
листьями, и на ней не было ни единого следа автомобильного протектора. Вы,
может быть, знаете в своем городе какой-нибудь захолустный переулок, в котором
гуляет только ветер, а дорогу переходят только голуби, которым пришла в голову
фантазия прогуляться пешком? Наверняка знаете. Вот и эта дорога выглядела точно
так же. С одной оговоркой: это был вовсе не забытый Богом переулок, а
междугородняя трасса всероссийского значения, обычно забитая автомобилями
круглые сутки. Может, я что-то пропустил? Или сегодня праздник?
Автобуса я ждать не стал – они
отличаются завидной нерегулярностью маршрута и презрением к всякого рода
расписаниям. Только трехкратный чемпион по спортлото может относительно точно
предугадать долгожданный момент прихода общественного транспорта, да и то не с
первой попытки. Но, в конце концов, сегодня выходной, да и вообще невредно
иногда прогуляться пешком. Народу меньше – кислороду больше. И не обматерит
никто.
Итак, я пошел пешком. За
неимением тротуаров – о пешеходах в нашем городе заботиться не принято – я шел
прямо по проезжей части, резонно рассудив, что автомобиль – не трамвай. Сколько
людей пало страшной смертью от приверженности этому принципу – это мне
неизвестно, но меня он пока не подводил. И чем больше я шел, чем дальше отходил
от своего дома, тем больше бросалась в глаза нереальность происходящего. В
самом деле: так не бывает, чтобы идти спокойно чуть ли не по середине проезжей
части, и ни одного автомобильного гудка, ни одного, соответственно, автомобиля.
Что-то здесь не то…
Зерно сомнения попало на унавоженную
почву моего обновленного опохмелкой разума. Осмотревшись вокруг повнимательнее,
я заметил, что небо девственно чисто – ни одной струйки дыма, если не считать
набившей оскомину пелены облаков. В нашем городе располагалось несколько эффективно
коптящих фабрик, отравлявших атмосферу круглосуточно и без выходных. Сейчас же
в воздухе ощущался только запах мокрой земли и прелых листьев, чувствовать
которые я отвык давно и навсегда. Нет, праздники тут не при чем. Тогда в чем
дело?
Нервишки у меня содрогнулись,
словно кто-то провел по ним хорошо наканифоленным скрипичным смычком. Тревога,
воспользовавшись слабостью организма и простимулированной наблюдательностью,
начала потихоньку проникать во все фибры души и сотрясать тело мелкой дрожью.
Все это так непривычно, неестественно, но что-то напоминает…
Неужто сбылось пророчество
какого-нибудь горе-фантаста? Вдруг я попал в какое-то там параллельное
пространство (в свое время я немало и плодотворно фантазировал на эту тему, так
что теперь мысли легко соскальзывали на наезженную колею), из которого мне
никогда не выбраться? Или еще лучше: вдруг на землю напали пришельцы? Что,
если…
Вы можете догадаться, что мое
воображение было окончательно испорчено чтением разнообразной фантастики и
просмотром низкопробных западных фильмов. Я был несомненной и однозначной
жертвой чересчур широкого распространения всеобщей грамотности. Но, положа руку
на сердце, скажите: а что еще можно подумать в предложенной ситуации, когда
рациональные доводы отсутствуют, а иррационального вы не приемлете в принципе?
…За углом, на заправочной
станции, я заметил наконец несколько машин. Это были вообще первые автомобили,
которые попались мне на глаза на сегодняшний день, и стояли они так мирно и в
таком нормальном порядке, что я сперва подумал, не мерещится ли мне. Но нет,
они были реальны, никуда не исчезали, а у первой в ряду машины, синего «Форда»,
из бака даже торчал заправочный пистолет со шлангом. Можно было подумать, что
шоферы просто отошли за угол покурить, оставив свои авто заправляться самостоятельно.
Когда я подошел поближе, в глаза
бросилась открытая настежь дверь «Форда». Вот так точно не бывает: никакой
нормальный водитель не пойдет курить, не закрыв за собой дверь на висячий
замок. Это в нашей-то лихой стране, где даже окурки из пепельниц умудряются
воровать! А тут – и ключ от замка зажигания торчит на месте, и зажигание
включено…
Я осмотрел остальные машины.
Двери у них были захлопнуты, но, в чем я сразу же убедился, не заперты. Ключи
торчали в замках, а у последней в ряду машины, малиновой «девятки», на заднем
сидении обнаружился объемистый ящик, в котором, судя по надписи, находился
шикарный телевизор «JVC».
Вот теперь-то я здорово
испугался. Да и кто угодно завоет, бегая среди покинутых машин, да еще по
автостраде, густо засыпанной прелыми листьями!
Куда делись люди? Я попробовал
взять себя в руки и мыслить последовательно. Не получилось – плотный поток
иррациональной информации всерьез и надолго отметал даже саму возможность
логического мышления. Сама обстановка была натурной декорацией для съемок
психологического триллера. И самое пугающее – что-то напоминала. Какой-то
недавно прочитанный книжный «ужастик». Или даже не один. Я задумчиво почесал
затылок.
На затылке была порядочная шишка,
которая болела – до этого я принимал боль за проступившие с похмелья углы. Кто
это меня так приложил?!! И как я с этим добрел домой? Да я просто обязан был
валяться в какой-нибудь придорожной канавой хладным трупом! Крепкий у меня
однако организм. Никогда за собой не замечал…
Куда же, в самом деле, делись
люди? Кто мне подскажет ответ? Что побудило их… м-м-м… уйти? Во всяком случае,
куда бы они ни ушли, причина должна быть весьма веская, иначе двери машин были
бы, все-таки, закрытыми. По-моему, даже визит «иноприлетян»
не погасит в людях дремучего чувства собственника. И еще один факт, из той же
оперы: я был, по-видимому, первым, кто заглянул в машины после, скажем так,
часа «Ч» (за неимением лучшего термина). Это уж совсем невероятно – чтобы рядом
с открытой машиной, да не оказалось какого-нибудь предприимчивого паренька… А
хватательный рефлекс у русских, скажем честно, в крови, и то, что плохо лежит
(а плохо лежит у нас почти все) очень быстро меняет хозяев. А тут даже пачка «Мальборо» на сиденье лежит нетронутая. Все так
спокойно и, я бы сказал, идиллично.
Я не удержался и, открыв дверь,
взял пачку – в конце концов, я тоже русский и тоже не без греха, хотя в обычной
ситуации синдром клептомании мне и не
присущ. Но ситуация, как мне кажется, очень далеко выходила за рамки обычной,
поэтому я и не удержался от соблазна. Первое время я боялся, что вот сейчас
взвоет сигнализация, из-за угла прибежит хозяин лимузина – этакий классический
бритозатылочный «браток» – и жестоко набьет морду. Но сигнализация молчала, я
осмелел и уселся на сиденье. В ящичке рядом с рычагом коробки передач я нашел и
зажигалку – хорошую, «Ронсон». Да, все говорит о том, что хозяин был не из
бедных (нетрудно заметить, что способность к логическому мышлению постепенно
возвращалась ко мне, но я этого пока не замечал). Ну что ж, покурим буржуйского
«Мальборо». За упокой, так сказать, души…
Устроившись поудобнее, я закурил,
а в бардачке обнаружил (случайно) банку английского пива. Я сидел, попыхивая
сигаретой и прихлебывая из банки, стряхивал пепел на коврик, и вообще корчил из
себя крутого. Хоть раз в жизни почувствовать себя полноценным человеком – как
мало для этого, оказывается, нужно!
Постепенно я стал свыкаться с
мыслью, что никто ничего против моего самоуправства не имеет. Я все больше
осваивался с ненормальностью обстановки. Похоже, этот «Форд» теперь мой, как и
все остальные машины на заправке, как и телевизор на сидении «девятки». Кстати,
а почему бы не покататься? Заодно можно разведать обстановку – на машине как-то
спокойнее.
Я перебрался на сиденье водителя
и решительно повернул ключ. Стартер молчал. Внимательно осмотревшись, я понял,
что мне следовало догадаться об этом раньше – панель приборов не загоралась, а
магнитола, включенная, как это водится у «братков», на полную мощность,
молчала. Кроме того: если бы я был знаком в то время с импортной техникой, я бы
знал, что стеклоподъемник в этой машине электрический, и я на него опирался,
сам того не зная.
Тут-то я и вспомнил, где я все
это читал. Роман Стивена Кинга «Лангольеры»
предстал передо мной, как наяву. Ситуация – один в один. Правда, я догадывался,
что магнитола может за ночь высадить аккумулятор и безо всякой
стивен-кинговщины, а зажигалка, которой тоже полагается не работать, зажглась
без проблем. Но все равно – раз возникшее ощущение непросто так сразу отогнать.
Я даже прислушался, не доносятся ли из-за горизонта соответствующие звуки. Но
все было, естественно, тихо.
Выйдя наружу, я стал проверять
остальные машины. Везде то же самое. Дойдя до «девятки», я даже отсоединил
бензопровод от карбюратора и убедился в «наличии отсутствия» бензина – бак был
пуст до донышка. Получается, что машина работала как минимум всю ночь, чтобы
израсходовать весь бензин. Хотя на заправку заезжают именно тогда, когда бензин
кончается, то есть остатки его могли быть израсходованы и быстрее. Ну, а затем
сел и аккумулятор – ну не умеют наши водители слушать музыку тихо. Им надо,
чтобы крыша поднималась… Другими словами, я понял, что люди исчезли давно и,
видимо, надолго.
И все-таки мне казалось, что не
мог из семи миллиардов населения земли уцелеть лишь один, и не слишком
подходящий, экземпляр. Значит, надо вставать и идти на разведку – пешком, раз
машины не хотят везти. Куда идти – я не знал, поэтому пришел к простейшему
решению: надо посетить вчерашнюю «хазу». Это не особенно далеко, и, кроме того,
в голове вертелось иррациональное предчувствие, что там уцелел кто-то еще и
сходит с ума, подобно мне. По правде говоря, на чем основывалось сие
предчувствие – можно догадаться. Там ведь мои братья по разуму…
Оставив машины, как они были
(хотя было слегка не по себе бросать их на произвол судьбы), я двинулся дальше,
разбогатев только на пачку фирменных (и не особенно хороших) сигарет и на
фирменную же (и весьма неплохую) зажигалку. Но ничего – если город пуст, у меня
еще будет время прибрать к рукам все, что есть. Конкурентов будет немного. Если
же конкуренты найдутся – не беда, на всех хватит.
Через квартал автомобили стали
попадаться чаще – на ночь многие водители, не имеющие гаражей, оставляют свои
авто прямо на тротуарах, нимало не заботясь о пешеходах. Мне, наверно, стоило
бы проверить свои теоретические выкладки насчет бензина и аккумуляторов, просто
разбив окно одной из машин и проверив ее на заводимость,
но я делать этого не стал – не люблю крушить хорошие вещи.
Мне так и не встретилось по
дороге ни одно живое существо. Ни птиц, ни собак, ни даже комаров – никого.
Мертвое пространство, мертвый город. Все так апокалиптично, что кажется
нереальным. Это и спасает от нервного срыва – неверие в окончательное и
бесповоротное изменение окружающей обстановки. Это, наверно, и есть тот самый
предохранитель, что предусмотрительно встроен в нас природой.
Подойдя к дому, я остановился и
посмотрел издали. Да, с расстояния он как живой, совершенно обычный и ни капли
не изменившийся. Ну, а полную закрытость форточек и зашторенность окон можно
списать на раннее утро. Хотя, на самом деле утро не было таким ранним. Если
совсем точно, то и утром-то уже не было…
В подъезде еще не успел
выветриться жилой запах. Если принюхаться, без труда можно уловить запах
застарелого табачного дыма. Вся лестничная клетка была усыпана окурками,
особенно возле сквозного проема в лестничном пролете. Стены были привычно
исписаны не менее привычными выражениями – одним словом, обычный подъезд
обычного дома. Так и кажется, что вот сейчас откроется какая-нибудь дверь, и на
лестницу с усталой утренней бранью выползет кто-нибудь из аборигенов, еще
окончательно не просохнув, но будучи одержим идеей о дальнейшем усугублении.
Ломать дверь не пришлось. Я вчера
ее не закрыл, а в доме не нашлось никого, кому бы пришла в голову мысль этот
недостаток исправить, так что проникновение в квартиру не потребовало от меня
насилия над собственным пацифизмом. Осторожно ступая, я вошел внутрь.
Загипнотизированный тривиальностью и обычностью обстановки, я по привычке
старался не шуметь, чтобы не разбудить ненароком обитателей квартиры. В
прихожей был бардак – какой ураган смог такое натворить, уж и не знаю. И ничто
не указывает на отсутствие жильцов…
Отодвинув в сторону обувь, в
изобилии валявшуюся на полу, я подошел к двери, ведущей из прихожей в комнаты.
И остолбенел: в глубине квартиры слышалась тихая музыка. Я чуть не снес дверь с
петель, и вихрем ворвался в комнату.
Первое, что сразу бросилось в
глаза – разгром. Стол был опрокинут; то, что вчера стояло на столе, теперь
валялось неопрятной кучей на полу. Везде блестели осколки дорогого хрусталя,
китайского фарфора и классических стеклянных стопок – последних было особенно
много. На подоконнике, как в кошмаре художника-сюрреалиста, стояли
монументальные часы, которые продолжали, как ни в чем не бывало, играть ту
самую мелодию, что так меня обрадовала. Было уже ровно девять.
Это было уже слишком для моих
издерганных нервов. Силы меня покинули, и я повалился на диван.
Апокалиптичность обстановки была уже абсолютно непереносима, и мне хотелось
напиться, как никогда в жизни. На полу валялся бокал с характерным рисунком, из
которого, как помнится, вчера я пил шампанское. Бокал был цел и невредим, и я
поднял его с пола и протер скатертью. За диваном, как я знал, стоял ящик с
различными спиртными напитками. Если его не выпили, то напиться можно. Я сунул
руку за диван. Обстоятельства, похоже, решили меня совсем убить своей
невероятностью – бутылки там были. Я вытащил одну за горлышко, и мне опять
повезло – это был марочный портвейн (хозяин пил, главным образом, водку).
Достав из кармана брелок с ключами, в котором был штопор, я принялся
выковыривать пробку. Выковыряв, я налил содержимое в бокал, понюхал и пригубил
– не без удовольствия.
Обычно я принимаю обстановки
философски, и способен переварить, не подавившись, даже косноязычные речи
лидеров «демократов» и «либералов». Но сегодня у меня что-то не получалось
спокойно созерцать – видимо, есть какой-то предел.
Выпив бокал вина, я почувствовал
страшный голод. Мой хилый завтрак, конечно, не мог приниматься в расчет, а с
похмелья проголодаться несложно. К тому времени я уже привык хозяйничать в
квартире (и то сказать, хозяин квартиры – все-таки мой друг), поэтому самым
естественным образом оказался возле холодильника. Там было изобилие и коммунизм
– хозяин квартиры не считал копейки, как я. Я даже не сразу сообразил, чего мне
хочется больше – хотелось всего и сразу, а это невозможно даже на самый голодный
желудок.
Решив остановиться на копченом мясе
и сыре, – продуктах, наиболее редко фигурировавших в моем рационе, – я взял и
то, и другое, запасся хлебом и отнес продукты в комнату, а сам вернулся, чтобы
поставить на газ воду для пельменей.
… Как же мне повезло, что в наш
город не успели провести природный газ, и мы по старинке пользовались
газгольдерами со сжиженным пропаном! Что бы я стал делать, если бы не это
обстоятельство, в обычной обстановке являвшееся головной болью «отцов города»
(то есть, они так говорили, а что на самом деле – кто знает…)! Зато теперь я
могу пользоваться газовой плитой – правда, не знаю, сколько это удовольствие
продлится. Вода тоже есть (в водонапорных башнях), канализация функционирует. В
конце концов – нам бы только день простоять да ночь продержаться. А потом – посмотрим.
Кто знает, что будет через месяц? Вдруг люди вернутся?
Я восстановил на законном месте
стол, грязную скатерть упинал в угол – квартира не моя, жить я здесь не
собираюсь, так что можно не церемониться. По этой же причине я не стал искать
свежую скатерть, а стащил с окна штору. Правда, резать прямо на ней у меня не
повернулись руки, и я все-таки притащил с кухни дощечку для хлеба.
Пока я утолял первые приступы
голода, в голову закралась идея. Все прекрасно, пища обильная и вкусная, но
чего-то не хватает. Музыки! Шикарный музыкальный центр, стоящий на тумбочке,
надо думать, работать от батареек не сможет, но здесь где-то был магнитофон
попроще. Его вчера никто не слушал, так что можно рассчитывать на свежесть
батареек. Я встал и направился в соседнюю комнату, чтобы заняться поисками.
В соседней комнате разгрома не
было, а был приятный интимный полумрак. Там и сям были разбросаны предметы
женского туалета, а кровать, на которой вчера упражнялось не менее трех парочек
сразу, была расправлена, и даже сейчас сохранила специфический острый запах.
Впрочем, меня сейчас интересовало не это, не интересовал меня и набор кассет с
богатейшим набором порнухи и мордобоя. Еще в комнате стоял небольшой телевизор,
видак и огромный монстр-магнитофон отечественного производства с грозным
названием «Радиотехника», оснащенный усилителем и колонками.
Все это было не то. Продолжая
поиски, я заглянул на платяной шкаф – там и обнаружился искомый кассетник,
прикрывшийся стыдливо картонной коробкой. Пробормотав про себя: «Победа разума!»,
я взял его и пошел обратно в комнату на свист вскипевшего чайника.
Порывшись в шкафах на кухне, я
обнаружил банку растворимого кофе, сахар и чистую чашку. В холодильнике было
масло – по счастью, в пластиковой коробочке, а на столе – варенье. Захватив все
это, я устроил в комнате на столе маленький милый бардак, а сам вернулся, чтобы
запустить в воду пельмени. Накидав в кастрюлю никак не меньше пятидесяти штук,
чтобы хватило наверняка, я вернулся к магнитофону.
Вообще-то, я с трудом нахожу
общий язык с импортной техникой – сказывается долгий опыт общения с
отечественной электроникой «с ядерной накачкой», что запускается с помощью лома
и кувалды. Но тут нахождение общего языка не потребовалось, для проверки
свежести батареек вполне достаточно своего собственного языка. Батарейки, как я
и рассчитывал, оказались свежими. Потом я долго нажимал на кнопки и вертел
рычажки, ругая «энтих узкоглазых», пока
не сообразил, что батарейки надо засунуть в магнитофон. Хлопнув себя по лбу, я
сделал это, и магнитофон ожил.
Выбрав на полке кассету
поинтересней, я вставил ее в магнитофон, добавил громкости «по самое не могу»,
поставил аппарат на телевизор и пошел выгребать пельмени – пока я осваивал
узкоглазую технику, прошло немало времени: по моим расчетам, пельмени не только сварились, но и переварились.
Вылавливая их шумовкой, я внезапно был потрясен до глубины души звучным
гитарным аккордом, донесшимся из комнаты. От неожиданности я плеснул на ногу
кипятком и заорал от боли. Ну кто же знал, что эта фитюлька, чуть побольше
отечественной «Электроники», может так громко орать!
В комнате все ходило ходуном. Я,
бросив на стол тарелку с пельменями, подбежал к магнитофону и уменьшил звук.
Конечно, металл – это круто, но на такой громкости даже Моцарт непереносим.
Вот теперь в комнате стало все
хорошо и уютно – совсем как в старые добрые времена, только лучше. С музыкой
было легче – не так остро чувствовалось одиночество, а пельмени, которые я сто
лет не едал «от пуза», окончательно привели меня в состояние блаженства. В
конце концов, нормально пожрать – тоже удовольствие не из последних, что бы там
не говорили разные эстеты…
Наевшись до отвала, я закурил
краденое «Мальборо» и задумался, что мне делать дальше. Первым делом надо «прихватизировать» машину – пешком ходить долго
и утомительно, а в некоторых случаях и небезопасно. Потом надо отправляться на
разведку, по возможности совмещая таковую с грабежом магазинов, складов и
других помещений – надо же запастись предметами первой, второй и так далее
необходимости! Кроме того, надо окончательно удостовериться: один я в городе,
или имеют место другие выжившие, а если имеются – как они настроены. Не все
люди – пацифисты, некоторые, будучи предоставлены сами себе, творят такое… То
есть, на случай встречи с подобными личностями неплохо обзавестись пистолетом,
или автоматом, или чем-то еще в этом духе – на предмет самообороны и внушения
уважения к себе со стороны невнушаемых
другими методами личностей.
Пожалуй, в первую очередь надо
разжиться как раз оружием – это самая трудоемкая задача, и не стоит откладывать
ее в долгий ящик, тем более, что наличие стреляющих и взрывающихся предметов
обещает здорово облегчить взлом замков и бронедверей. Медикаменты и медицинское
оборудование – тоже задача № 1, на тропе войны даже аспирин не покажется лишним.
А уже во вторую очередь следует
превратить квартиру в продуктовую базу и начинать благоустраиваться.
Скоропортящиеся продукты долго не продержатся – придется запасаться консервами.
Ну и ладно, питаться сухим пайком – не удовольствие, но прожить можно. Зато,
как плюс, можно отметить безграничное количество вина, пива и сигарет. Жить
можно будет – дай Бог каждому… Правда, для приведения в исполнение данного
плана придется разживаться грузовиком. Легковушки, которую я надеялся раздобыть
в первую очередь, для этого не хватит.
Кстати, насчет легковушки. Что я
парюсь-то? У хозяина квартиры есть новенький «жигуль» – вон, под окном стоит,
поленились в гараж отогнать. Надо только найти ключи. Бак вчера был полным (я
твердо помнил, что перед пьянкой мы всей компанией, по пути из винного
магазина, заезжали на заправку и залились по горлышко), аккумулятор новый,
импортный. Вот и решена проблема транспорта! А всеми остальными проблемами займемся
позже, на свежую голову. Надо все-таки сперва пообвыкнуть, притерпеться к вновь
открывшимся обстоятельствам.
Вспомнив, что пиджак хозяина
попадался мне где-то в соседней комнате, я решил проверить его карманы.
Вывернув их, я обнаружил массу полезных и бесполезных вещей: деньги (отнесенные
мной к категории бесполезных), пару презервативов, одноразовую зажигалку, пачку
сигарет, носовой платок, расческу и огрызок карандаша. Ключей не было. Впрочем,
я не стал отчаиваться: хорошо зная привычки хозяина, я окинул взором пространство
вокруг. Так и есть – хозяин показал себя таким же рассеянным, как всегда:
ключи, выпавшие из кармана, валялись под стулом. В связке нашлись, кроме ключей
от машины, еще и ключи от гаража, и квартирные. Отстегнув гаражные (зачем они
мне?), я сунул два оставшихся ключа в свой карман. Я намеревался вернуться в
квартиру – здесь прекрасная библиотека, никем, кстати, не читанная. А оставить
двери открытыми – у меня руки не повернутся.
Машина была – ничего себе. Мне
раньше доводилось на ней ездить – пассажиром, естественно. Помнится, мне всегда
нравилось, что она заводится с пол-оборота. И теперь я почувствовал себя
человеком, у которого все есть. Немногого мне не хватало, если разобраться!
Никогда не думал, что обладание несколькими яркими погремушками может так
улучшить настроение. Впервые в жизни у меня возникло такое мощное чувство
уверенности в себе. Я ощущал себя «на коне», и осознавал, что теперь в моей
жизни все действительно зависит только от меня. Жить захотелось так, что
подметки чесались.
Поразительно, но я прожил всю свою жизнь с
этим чувством собственной ущербности. Я ходил на работу, ел, пил, спал,
записывал музыку – может быть, и не блещущую оригинальностью, но и не
безобразную. И как же было больно осознавать, что все это как-то ненужно, что
совершенно ничего на свете не изменится, если меня не станет.
Теперь у меня есть реальный шанс
что-то сделать (в смысле, что-то стоящее), теперь я на самом деле хозяин жизни,
и не будет больше хождения по кабинетам, обивания порогов ради того, что и так
принадлежит всем людям по праву. У меня больше нет необходимости доказывать
всем, что я не барабан – я свободен! Никто мне не указывает, нет больше
руководящей линии, которой нет дела ни до чего, кроме себя самой, нет больше
бюрократов, принимающих цель моей жизни за блажь упившихся тинэйджеров. Нет
больше тупого равнодушия, нет больше той стены, об которую разбивалось
множество лбов покрепче моего. Отныне жизнь моя полна смысла, и я буду, ложась
спать, молить Бога, чтобы поскорее наступило утро.
Конечно, меня немного коробила
мысль, что для осуществления всех моих желаний потребовалась гибель всего
остального человечества. Неужели только при этом условии можно обрести всю
полноту жизни?!! Почему люди так мешали друг другу, почему всегда норовили
насыпать соли в компот, почему так радовались чужим неудачам? Но все равно:
каким бы ни было погибшее общество, людей все равно жалко. Утешала только
мысль, что я к этому геноциду никаким боком не причастен.
Ощущение нереальности,
опереточности происходящего прошло, осталось только чувство невосполнимой потери
и ответственности за будущее Земли.
… Я долго возился с замком
«Жигулей», так как до этого момента мне открывать их не приходилось (впрочем,
похоже, что первый раз станет и последним – во всем городе нет даже кошек), но,
в конце концов, природная техническая смекалка одержала верх, и дверь
открылась.
Водить автомобиль я умел –
закончил автошколу как раз перед армией, в которую по нездоровью (читай: по
счастью) так и не пошел. Вставив ключ в замок зажигания, я почувствовал
некоторый трепет – стивен-кинговщина снова дала о себе знать. Вдруг я все-таки
в параллельном мире, и аккумуляторы сели у всех автомобилей сразу? Что тогда
делать (кто читал «Лангольеров», тот поймет мое состояние)? Пробормотав про
себя: «Господи, благослови!», я повернул ключ.
На приборной доске вспыхнули
огоньки, и у меня отлегло от сердца. От радости мне захотелось петь и кричать.
Еще один поворот – и стартер откликнулся утробным урчанием. Все-таки машина
была хорошая – мотор завелся с пол-оборота. Пусть прогреется, подумал я. Сначала
надо изучить в первом рассмотрении все эти тумблеры, что в изобилии имеются на
приборной доске. Конечно, это не самолет, но и не «ЗИЛ-130», к которому я привык…
«Один маленький шаг человека…», –
подумал я, включая передачу. Машина, взвизгнув покрышками, тронулась.
Бог знает, как долго я не садился
за руль – у самого вспомнить не получается. Давно, одним словом. Сделав два
круга по двору, я выехал на дорогу и неуверенно повел машину в город.
Поездка не принесла ничего
нового. По-прежнему я не заметил ни одной живой души (если, конечно, эти души
не стремились при приближении автомобиля замаскироваться понадежнее). Двери
магазинов были в целости и сохранности – туда никто еще не вламывался. Вот и
славно, я буду первым. Меня так и подмывало прямо сейчас подрулить к
какому-нибудь коммерческому ларьку (их в городе было немало), и разнести его в
клочья – просто так, из хулиганских побуждений. Но я сдержал рвущийся наружу адреналин
– глупо срывать свою злость на трупе умершей цивилизации. Мертвых собак не
пинают.
Да, город был мертв – мертвее,
чем любой постоялец городского морга, только снаружи это было пока совершенно
незаметно. Я ехал по улице, в машине, с музыкой и с сигаретой в зубах, и труп,
пока еще не тронутый разложением, со свистом проносился мимо меня. Теперь он
будет умирать окончательно и разлагаться, а я еще долго, как крыса, буду
питаться его внутренностями. Мир прошел, как весенняя гроза, а ручьи все еще
текут, звеня своими голосами, и вертят колесо водяной мельницы, сооруженной ребенком,
и дарят ему радость – ни с чем не сравнимую радость бытия.
Цивилизация здорово потрудилась,
чтобы создать запас про черный день – вот он и наступил. И теперь все
достанется мне, хоть это и несправедливо. Но жизнь – это такой подарок, которым
не разбрасываются (особенно здорово читать эти строки, зная, что их писал
бывший потенциальный самоубийца). Если уж судьба выдала мне счастливый билет,
то было бы просто глупо им не воспользоваться.
Ну, раз уж я собрался выживать,
то неплохо принять меры предосторожности, чтобы эта самая жизнь не оборвалась
по какой-то нелепой случайности. Поэтому сначала я заехал в аптеку. Пока что
болезни – мой главный враг.
Взломать засов оказалось делом
удивительно нехитрым. Я всегда удивлялся, как это грабителям удается взламывать
двери в прямо-таки стахановском темпе, а все оказалось до смешного просто.
Используя лом и монтажку, найденные в багажнике, я превратил засов на двери
аптеки в некое подобие штопора за каких-нибудь пять минут. И то сказать –
аптека все-таки не банк.
Проникнув внутрь, я начал хватать
без разбора все, что попадалось под руки. Лучше набрать всего побольше, чем
потом слоняться по городу с температурой и искать. Целенаправленностью поиска
блеснуть я не мог, поскольку в медицине разбираюсь очень слабо. Впрочем, на этот
случай есть медицинская энциклопедия. Единственное, что я могу – так это
отличить аспирин от димедрола. Учитывая мой образ жизни и бурно проведенную молодость
– нетрудно догадаться, почему. Впрочем, дурить мозги себе (и своим
гипотетическим соратникам, которых я надеялся все-таки обнаружить) я, по ряду
весьма веских причин, не собирался.
Нахватав целую кучу различного
медицинского оборудования (включая ящик шприцов разного калибра, зубодерные
щипцы – понравилась их форма – и несколько упаковок медицинского гипса), я
сложил все это в несколько ящиков, упаковал в подвернувшуюся тару ранее
собранные препараты, а затем в несколько приемов перенес все в машину. Багажник
вместил украденное с трудом, но вместил.
Следующим пунктом на повестке дня
было ограбление продуктового магазина. Я уже увереннее стал чувствовать себя на
скользкой тропе «джентльмена удачи», поэтому абордаж магазина не обещал
каких-либо сложностей. Вообще, заведения подобного рода, как правило, состроят
главным образом из витринного стекла, а раз так – то достаточно и кирпича.
Так оно и оказалось. Удивляясь
самому себе – из меня вышел неплохой грабитель и мародер! – я нашел кирпич
повнушительнее, подъехал к витрине и сделал свое черное дело, после чего,
попирая ботинками осколки, ввалился внутрь.
Магазин, который я только что
подломил, находился в центре города, но поэтому, собственно, я и выбрал его:
если кто-то решит повторить мои подвиги, он тоже, скорее всего, выберет именно
этот магазин, как наиболее известный. И тогда, увидев вдребезги расколошмаченную
витрину и некоторые информативные подробности, которые я собираюсь оставить, он
не будет чувствовать себя одиноким. И я узнаю о его приближении заранее – поскольку
настоящего своего адреса, само собой, не оставлю…
Собственно, именно в этом
нехитром ходе и заключалась истинная необходимость взлома – затариваться
продуктами прямо сейчас я не собирался, поскольку на пару дней у меня их и так
достаточно. Потом же можно наведаться сюда уже на грузовике, да и подломить
следует не торговое помещение, а склад, что расположен с другой стороны.
Поэтому, не мудрствуя лукаво, я привел в исполнение вторую часть плана, а
именно: выбрал шоколадку побольше и повкуснее, половину откусил, а второй
половиной старательно вывел на стене руническую надпись: «Здесь был Вова» –
подобные надписи встречаются даже на стоунхенджах.
Но и просто так уезжать мне не
хотелось, поэтому я, набрав полную авоську необходимых на первое время
продуктов, решил отметить свой переход на должность мародера небольшим,
подобающим случаю возлиянием. Кафетерий магазина, который был наглухо забаррикадирован,
мне подломить не удалось (да и возиться не хотелось), поэтому я сообразил себе
легкий выпивон с закусоном прямо на подоконнике, пошло сервировав его в стиле
«а-ля бомж». Впрочем, и выпивка, и закуска стилю не соответствовали, поскольку
бомжи никогда не пьют водку «Смирнофф» и не закусывают ее красной икрой,
намазанной на московскую колбасу (в том, что данные продукты по вкусу никак не
сочетаются, я убедился с первого же укуса, после чего принялся употреблять
данное Богом уже по отдельности). Да и сигар «la Corona» не курят – обнаружить
ящичек таковых мне удалось совершенно случайно под прилавком. Надо же, сколько
лет уже у власти «дерьмократы», а у
продавцов до сих пор осталась привычка торговать из-под полы. Может, дело
все-таки не в общественном строе, а в личной честности всех и каждого по
отдельности? Вопрос, впрочем, вполне риторический.
… Как сказал классик: «Выпив, я
рассудил трезво». По окончании банкета, который меня так и подмывало
продолжить, я решил не откладывать в долгий ящик самую сложноразрешимую
проблему – проблему добычи оружия. К последнему я и безо всякой необходимости
испытывал сердечную склонность. Впрочем, на пути к разрешению данной проблемы
меня подстерегает немыслимое количество дверей, сейфов и решеток, которые надо
открыть, взломать и распилить. Нелегкое мне предстоит дельце… Но зато потом
будет легче.
В нашем городе было несколько
воинских частей – при трезвом рассуждении мне показалось, что взламывать
милицию только для того, чтобы обзавестись поганым ПМом, не стоит свеч: лучше
уж подломить не намного сильнее фортифицированную воинскую часть и
позаимствовать более серьезное вооружение. Части имелись различные, от
мотострелковых до РВСН – последние, впрочем, располагались не в городе, а
неведомо где в его окрестностях, хотя знал об их наличии каждый ребенок. Ракету
«Тополь» мне воровать не хотелось, а стрелковое оружие лучше экспроприировать в
мотострелковой части, тем более, что она и по расположению наиболее благоприятствует
намеченному плану.
… Я въехал в воинскую часть с
парадного входа. Железные ворота, на которых красовался нелепый двуглавый орел
(не иначе, как радиационная мутация. Или напоминание, к чему может привести
ядерная война?), пришлось открывать вручную, предварительно оторвав ломом засов
и невежливо раздолбав электропривод. Сразу за воротами раскинулся плац,
истоптанный бесчисленным множеством поколений солдатских кирзачей, по которому
я, не нюхавший пороху, проехал без отрицательных эмоций. За плацем стройными
рядами стояли военные грузовики. Вот удача, именно отсюда и надо угнать
грузовик. Содержат их в идеальном виде, пользуются нечасто – так что по
сочетанию новизны и работоспособности данные машины заткнут за пояс знаменитую
«Формулу-1». А по проходимости – вообще несравнимы. В смысле проходимости мне
следовало выбрать именно полноприводной грузовик, так как дороги в нашем городе
и так напоминали стиральную доску, и нетрудно догадаться, во что они вскорости
превратятся.
Теперь мне предстояло взломать не
аптекарский склад, а неплохо укрепленную дверь в оружейку (каковую я обнаружил
в воинской части, потратив несколько минут). Поэтому я запасся автогеном,
который обнаружил в гараже воинской части, ножовкой с целой кучей полотен и
великолепным набором ломиков и монтажек. С таким арсеналом можно было смело
браться за нелёгкий процесс взлома.
Я, пожалуй, не стану здесь
описывать, как я пилил и резал эту дверь – ограничусь только замечанием, что
она оказалась не столь крепкой, как я сначала подумал. Одним словом, мне это
удалось. Из оружейки я вышел с гордым сознанием защищенности: я позаимствовал
там архаический АК-47 (который мне всегда нравился куда больше, чем новые
модели калибром 5.45), более новый АКМС с десантным прикладом (это тот самый,
который можно сложить), и совсем уж «модный» АКСУ, который в условиях города
куда удобнее, чем метровые пулеметающие монстры. Нашелся там и пулемет РПК, и
пистолет Стечкина, и несколько лимонок, которые я собирался использовать для
подрыва всяческих замков и задвижек, и ракетница с ракетами, и увесистый ящик
патронов…
Позднее мне в голову пришло, что
надо бы, если действовать обдуманно, позаимствовать на каком-нибудь оружейном
заводе новые, не пользованные автоматы, залить их маслом и прикопать в укромном
месте про чёрный день. Но на это время найдется и потом, а сейчас мой арсенал и
без того изрядно оттягивал плечи, делая меня похожим на потерявшего чувство
меры сервайвалиста – есть в Америке такие придурки, сделавшие своей целью выживание
в грядущей «третьей мировой».
Затащив оружие в машину и с
облегчением сбросив его с натруженных плеч, я подволок к машине патронный ящик,
вскрыл монтажкой и извлек из его необъятных недр «цинк» с патронами, после чего
начал усердно набивать ими все имевшиеся в наличии магазины. У пистолета было
три обоймы, снарядить которые успели до меня, так что их должно было хватить
надолго, тем более, что из пистолета я не стрелял никогда и взял его только для
полного комплекта. А вот пулемет мне так хотелось испытать в действии…
Обмотавшись лентой, я выволок
неповоротливую «машину смерти» из салона автомобиля, представил себя
Сильвестром Сталлоне, передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Пулемет
загрохотал, отбрасывая стрелянные гильзы. Мишенью мне служила та самая
«чернобыльская курица» на воротах (не знаю почему, но я до сих пор не могу
побороть иррациональной антипатии, вызываемой у меня сим геральдическим
знаком). Стрелял я «по-македонски», от
пуза, так что на точность прицела не рассчитывал. Каково же было мое удивление,
когда я, расстреляв всю ленту и чуть не расплавив ствол, подошел к воротам и
увидел на их изрешеченной в дуршлаг поверхности не менее десятка стопроцентных
попаданий! Похоже, что я открыл в себе талант пулеметчика, что очень меня
обрадовало – отбиться смогу, если, конечно, не нарвусь на какого-нибудь
«терминатора» из афганцев или чеченцев.
Аппетит приходит, как известно,
во время еды, а я всегда испытывал тягу к оружию. Поэтому у меня сильно зачесалось
пальнуть из чего-нибудь еще. Правда, после перенесенных сильных ощущений от
дергающегося и рвущегося из рук пулемета, пистолет показался мне чем-то
незначительным и не стоящим внимания, поэтому я не поленился сбегать в оружейку
снова и приволочь оттуда пылившуюся в углу «муху». Впрочем, на этот раз меня
ожидал полнейший облом, спасший, тем не менее, воинскую часть от незаслуженного
разгрома: я не знал, как с этой «шалман-трубой»
обращаться, и вертел ее, как та самая крыловская приснопамятная мартышка –
очки. Убедившись, что без опасности для собственного организма опыт, скорее
всего, не обойдется, я с огорчением запихал несчастный гранатомет в дальний
угол багажника. И слава Богу: кто знает, чем бы это все закончилось?..
Закончив огнестрельные
эксперименты, я зарядил все автоматы по-новой, потом закинул АКСУ за спину и,
искренне надеясь, что мне сегодня не придется отстаивать свое право на жизнь в
стрелковом единоборстве, пошел проводить ревизию транспорта.
Ревизия, впрочем, оказалась
излишней. Грузовики производили впечатление только что сошедших с конвейера
«новоделов» – вылизанные, блестящие свежей краской, без единой вмятины. Мечта
водителя! Чего тут только не было: и бортовые грузовики, и фургоны, и трейлеры
(не знаю, правда, для чего они тут применялись). Была еще штабная машина –
отлично герметизированный фургон с казенным комфортом внутри, зато, очевидно, могущий
выдержать небольшой ядерный взрыв, при условии, что боеголовка не свалится
прямо на машину. А вдалеке маячила здоровенная дура системы «МАЗ», принятая
мной сначала, по неопытности, за пусковую установку ракеты «Тополь»,
содержавшая внутри, как оказалось, полевой генератор неслабой мощности. Находка
заставила меня подпрыгнуть от радости – я, конечно, знал, что такие системы
состоят на вооружении любой мало-мальски мобильной воинской части, но знание
было, так сказать, абстрактным, а увидеть это чудо техники вот так, вблизи, да
еще и ощутить себя его хозяином… Nec plus ultra!
Забравшись в левую кабину
вожделенного «МАЗа» (а у подобных машин, как известно, две кабины с
дублированным водительским оборудованием), я попытался с помощью отвертки
(соответствующий опыт у меня был) завести его, что, естественно, не получилось
– даже в гражданских гаражах аккумуляторы на ночь, как правило, снимают и
ставят на подзарядку. Впрочем, мне это было только на руку: сдохший аккумулятор
– головная боль любого водителя. Осталось только найти аккумуляторную, что,
впрочем, оказалось делом пяти минут. И аккумуляторы там стояли, как пачки
стирального порошка на полках в супермаркете, точно так же поражая своим
разнообразием и количеством.
Приблизительно прикинув размеры
аккумуляторной ниши в «МАЗе», я уже понял, что ноша мне достанется не из легких
– четыре ящика со свинцом по пятьдесят с хвостиком кило каждый. Но, к счастью,
оказалось, что в части эту проблему решили задолго для меня (не смотря на то,
что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, как гласит армейский
фольклор) – в помещении имелись тележки для перевозки тяжелых вещей вообще и
аккумуляторов в частности. Таким образом, самым сложным оказалось погрузить
аккумуляторы на эти тележки – я не Геракл и даже не его отдаленный потомок…
Водрузив аккумуляторы на
надлежащее место, я повторил попытку запуска. На этот раз попытка увенчалась
полным успехом – в воинских частях умеют поддерживать не только внешний вид
техники, но и ее техническое состояние. Дизель, несколько раз громко стрельнув
выхлопной трубой и вычихнув черное облако дыма, завелся и зарокотал.
Водить такие громоздкие машины
мне раньше не доводилось, поэтому действовал я с предельной осторожностью. Но,
как говорится, Бог миловал – мне удалось вытащить машину из ряда и остановить
ее на плацу. На этом первый опыт вождения я посчитал законченным и вылез, чтобы
посмотреть, нельзя ли экспроприировать что-то еще.
С трудом остановив разбегающиеся
глаза, я решил, что бортового грузовика, легким движением руки превращающегося
в крытый брезентом фургон, и той самой штабной машины, которая при
необходимости может послужить в качестве непритязательного, но весьма надежного
полевого жилья, мне будет более чем достаточно. К выбранным машинам я тотчас же
доставил по комплекту аккумуляторов и подключил провода. Следующим рейсом я и
их захвачу, а пока надо доставить на место генератор.
Забравшись в уже обжитую мной
кабину «МАЗа», я включил передачу и повел неповоротливую машину за ворота,
нечаянно боднув и свернув с петель многострадальную створку. Впрочем, ни во что
больше врезаться мне не довелось, и дальнейший путь оказался лишенным
приключений.
Надо заметить, что ехал я не
туда, где сегодня утром очнулся – та квартира была, естественно, не моя. Я, как
и большинство юнцов пубертатного возраста, мнил себя чрезвычайно
самостоятельной личностью, почему и снимал квартиру, отдавая за нее львиную
долю своей хилой зарплаты и мирясь с транспортными неудобствами, хотя
определенные выгоды от такого положения я всё-таки имел. Но теперь, когда я
остался один, гордыню можно смирить и поселиться в той самой квартире, которую
я не так давно клялся не посещать даже под страхом смертной казни – в квартире
моей матери. Впрочем, нежелание возвращаться домой было вызвано не реальным положением
вещей, а неким, даже мне не до конца понятным, принципом, на который теперь
можно с облегчением наплевать и забыть. Что я и сделал.
Загнав машину во двор своего
старого, до боли знакомого дома, я почувствовал такой укол совести пополам с
ностальгией (жаль, что угрызения совести, как и полиция, зачастую появляются
слишком поздно, иначе я совершил бы на порядок меньше ошибок в личной жизни),
что я, не заходя в дом, чуть ли не бегом отправился обратно в воинскую часть,
размышляя на ходу, смогу ли я с этим чувством жить, или лучше уж отмотать
обратно и вернуться в свое холостяцкое жилище, которое теперь тоже моё, как и
весь город. К счастью, добравшись до места, я все же смог привести свои чувства
в порядок, и следующую машину, коей оказался столь необходимый мне грузовик,
гнал домой уже с уверенностью, что поступил правильно.
Потом я таким же образом отогнал
домой и штабную машину, не забыв, кстати, взять на буксир и «Жигули», которые
бросать не собирался. Разместив машины во дворе (мой автопарк занял все его
пространство), я подумал было, что на сегодня хватит, но потом решил все-таки
прокатиться до заправки и заполнить все имеющиеся емкости бензином – он слишком
хорошо испаряется, так что на колонке его скоро не будет. Это мудрое умозаключение
привело меня к идее заменить «Жигули» в самом ближайшем будущем на что-то
дизельное и проходимое – какой-нибудь «Мицубиси-Паджеро» или любой другой
экземпляр подходящей техники. Но это еще успеется.
Колонки на заправке, естественно,
не работали, поэтому мне пришлось сбивать замок с цистерны (мне, к счастью, не
пришло в голову отстреливать его с помощью автомата) и таскать бензин ведрами,
как воду из колодца, заливая его в бак и в канистры через воронку. Но, перед
тем, как уехать, я привел в исполнение давний замысел и забрал из «девятки»
столь заинтриговавший меня телевизор, который оказался видеокомбайном. Видеокассет
у меня не было, зато по дороге домой находилась полуподпольная студия,
занимавшаяся пиратским переписыванием полюбившихся фильмов и аудиокассет с
последующей продажей их по бросовой цене. Заехав туда, я сгреб с полок все, что
там стояло (дома разберусь, что не нужно – выкину), свалил в подвернувшийся
картонный ящик, подхватил стоявший тут же музыкальный центр, повесил на шею
обнаруженную под прилавком видеокамеру и, покряхтывая, потащил все это добро в
машину.
Нет, насколько же легче
взламывать двери, имея в распоряжении автомат и гранаты! За весь день мне не
попалось ни одной двери, замок которой устоял бы против автоматной пули. А
двери, гордо носящие название «бронированных», как оказалось, открываются с
одной гранаты…
Приехав домой, я распаковал все
привезенное, расставил по местам и воткнул вилки в розетки. Потом расположил на
подоконнике пулемет и вставил в него новую ленту, а рядом на пол поставил ящик
с патронами. Автоматы я тоже привел в боевую готовность и поставил в угол, а
пистолет в офицерской портупее повесил на пояс. Теперь надо только обмотаться
пулеметными лентами, и можно сниматься для «Soldier of Fortune»…
Вот теперь я почувствовал себя
уверенно и защищенно – квартира надежно укреплена, автопарк под окном, патронов
сколько угодно… Не хватает только пары артиллерийских орудий, чтобы уж
стопроцентно отразить любые возможные поползновения вероятного противника.
Теперь можно и перекусить, а
потом начать работы по электрификации квартиры. Для скорости перекусить я решил
всякими «Марсами» и «Сникерсами», заедая мандаринами и запивая «Рижским». К
слову сказать, это первый раз, когда я мог проверить, на самом ли деле
знаменитые батончики так здорово утоляют голод… Реклама не обманула: больше
четырех штук запихать в себя не удалось, избыток грозил полезть из ушей.
Чувствуя себя в приподнятом
настроении после нескольких бутылок пива (которое, в отличие от сладостей, влезает
в меня в неограниченном количестве), я с удовольствием закурил. Теперь уж точно
никто не будет против курения в комнате, и в этом тоже есть своя прелесть.
Побочным эффектом принятого пива
и наступившего вслед за этим эйфорического релакса явилось то, что в голову
полезли мысли, которые я в течение всего дня старался гнать от себя. Но теперь
они напали на меня с утроенной энергией. Я вдруг осознал физически, какой груз
свалился мне на плечи. Как мне его нести – я не знал, зато вдруг отчётливо
представил, что это навсегда. И я понял, что не имею ни малейшего
представления, что мне делать дальше. Нет, в плане, так сказать,
программы-минимум мои дальнейшие действия просматривались, так как означенная
программа была проста, как гвоздь: просто-напросто выжить. А помимо выживания?
Что я буду делать здесь один? Отшельники всех времен и народов имели точное
сознание своей миссии, я же всю дорогу только и делал, что убегал от себя
самого. Да и не умею я жить в одиночестве, хоть и стремился к этому всю жизнь
(как теперь видно, хотел я не просто одиночества, а одиночества в толпе, что не
есть одно и то же). Теперь я ясно видел, что просто сойду с ума, если не
отыщется кто-то, кто сможет подставить свое плечо…
Чтобы как-то избавиться от
назойливых и несвоевременных мыслей (время для обдумывания своего положения
придет потом, когда я более-менее свыкнусь со своим положением «последнего из
могикан»), я решил побольше действовать, чтобы призраки оставили меня хотя бы
до ночи, а ночью я приму снотворное, чтобы не париться и не таращиться во тьму,
чтобы не видеть снов и спать, как убитый.
Самым насущным делом на данный
момент было освоение военной техники и проведение в квартиру электричества,
что, учитывая близкий закат солнца и покрытое тучами небо, являлось далеко не
лишним. Да и скучно просто так сидеть, без света, без музыки. Романтический
вечер при свечах хорош, когда ты не один, одиночество же превращает его в
невыносимо тоскливую собственную противоположность, особенно в тех случаях,
когда ты точно знаешь: сегодня твое одиночество будет бесконечным. Но с этим
нетрудно справиться: стоит только протянуть провод и запустить дизель – и все
блага цивилизации снова появятся у меня в квартире – кроме, пожалуй, телевидения,
которое, впрочем, достаточно просто заменить видео. Да и не уверен я, что
телевидение – такое уж благо. Во всяком случае – наше, родимое…
Горючего в баках дизеля оказалось
достаточно – видно было, что машину поддерживали в готовности номер один (не
совсем, правда, понятно, зачем), и генератор был готов запуститься по первому
требованию.
Кабель в машине тоже нашелся,
длиной никак не меньше километра. Причем это был один из тех замечательных
шедевров военного гения, которые так поражают непосвященного: толщиной кабель
был не больше, чем стержень авторучки, гибкий, прочный и (что меня особенно
поразило) растягивающийся. Никогда бы не подумал, что такой шнурок способен
выдержать те киловатты, которые вырабатываются генератором – а вырабатывается,
судя по габаритам двигателя, немало.
Вообще, тягач с генератором был
весьма громоздким и занимал почти все пространство двора – по крайней мере,
попытка развернуть его успехом не увенчалась. Похоже, что ему придется торчать
на этом месте веки вечные. Ну и ладно, кому он мешает? Разве что рокот мотора
по ночам будет смущать, так это дело привычки, кроме того, еще и создаст
акустический фон, на котором не будет так заметна зияющая пустота вокруг…
Генератор, повторюсь, внешне
выглядел весьма мощной машиной – на глаз я насчитал в нем никак не меньше
восьмисот лошадиных сил. По крайней мере, двигатель своим внешним видом наводил
на мысль о происхождении его, как минимум, от «Кировца», как максимум – от
самоходной артиллерийской установки. То есть, если бы мне пришла в голову такая
фантазия, он с легкостью и непринужденностью смог бы снабжать энергией весь
дом. Но я не считал нужным тратить драгоценное электричество на призраков – им
оно все равно не нужно. Поэтому, размотав кабель по дороге и по возможности
подвесив его на выступающие из ландшафта трубы и столбы, я прицепил кабель с
помощью имевшихся «крокодилов» прямо к питающему проводу своей квартиры
(предварительно обрезав его).
Теперь можно было приниматься за
самое главное – мне предстояло запустить дизель. Подняв люк, сразу же
напомнивший мне танк или подводную лодку, я проник в моторный отсек, в котором
с трудом поместился. Огромная туша двигателя, выхватываемая из темноты жалким
лучиком карманного фонарика, подавляла своей массивностью. Резкие запахи
дизельного топлива и подгоревшего масла, казалось, полностью заменяли здесь все
остальные компоненты атмосферного воздуха. Впрочем, когда я нашел выключатель,
и слабенькая аккумуляторная лампочка осветила внутренности отсека,
клаустрофобия отступила, и бронированные стены вокруг перестали давить на
психику невыносимым грузом.
Стартёров было два: обычный
электрический и бензиновый пускач, предназначенный, как я понял, на случай
выхода из строя аккумуляторов. Я, естественно, хотел использовать электропуск,
но «красной кнопки» так и не обнаружил ( в последствии, когда я дал себе труд
прочитать руководство по эксплуатации, оказалось, что ее и нет – пуск
осуществлялся весьма своеобычным образом). Поэтому пришлось действовать
пускачом.
Заводился он не шнуром, как у
трактора, а рычагом, как мотоцикл, что, разумеется, куда удобнее. Подкачав
бензина, я пару раз топнул ногой вхолостую, затем включил зажигание и надавил
на рычаг всей массой своего тела. Пускач тут же заверещал. Дав ему немного
прогреться, я дернул рычаг, соединяющий стартер с дизелем. Тот неохотно
заворчал, просыпаясь, потом как-то вдруг сразу подхватил и заработал. Запах
солярки и масла возрос до непереносимого предела, а грохот работающего дизеля
(он, кроме всего, оказался еще и воздушного охлаждения, правда, весьма мощного
и эффективного), казалось, можно было пощупать руками. Когда-то в детстве я
нечаянно попал в машинное отделение теплохода, и с тех пор считал пережитые ощущения
самыми сильными из всех, мной испытанных. Теперь же я понял, что ощущения могут
быть и посильнее…
Генератор, как оказалось,
вырабатывал постоянный ток, что позволяло использовать его еще и в качестве
передвижной сварочной установки. В переменный ток на 220 вольт и 50 герц
напряжение переводилось с помощью внушительного адаптера, выполненного на
чудовищных кенотронах. Сперва допотопность электроники немного удивила меня, но
потом я вспомнил, что электронные лампы при наличии радиации ведут себя куда
стабильнее, чем продвинутые полупроводниковые приборы, и успокоился.
Электронное управление напряжением и частотой давало еще одно немаловажное преимущество:
частота вращения генератора и мощность подключенных к генератору приборов
никоим образом не отражались на стабильности параметров тока. Управление же
двигателем совершалось совершенно автоматически, так что мое присутствие в
моторном отсеке требовалось только для пуска и останова двигателя.
Решив, что делать мне тут больше
нечего, я приподнял руками броневую крышку люка и выполз наружу. Как оказалось,
снаружи грохот дизеля, едва переносимый на болевом пределе внутри, был едва слышным – толстый броневой корпус
намертво глушил любые звуки. Я слышал только равномерное пыхтение выхлопной
трубы – не громче, чем у легковушки отечественного производства.
Уже издали я увидел, что окна моей квартиры ярко освещены.
Однако, зайдя в подъезд, я пожалел, что не догадался электрифицировать лестничную
площадку: снаружи уже серьёзно смеркалось, внутри же было совершенно темно.
Светя фонариком, я подошел к двери и, не удержавшись, нажал кнопку звонка.
Какой же неземной музыкой показался мне его с детства знакомый «дин-дон»!
– Добро пожаловать домой, мой мальчик, –
проговорил я, и переступил порог.
Войдя в квартиру, я с удовлетворением отметил, что счетчик
мотает киловатты, а холодильник заработал, мурлыча свою незатейливую песенку.
Ну что ж, платить за электричество мне больше не придется – некому, разве что
самому себе…
В холодильнике было девственно пусто, только немного солений
и варений, которые я вряд ли решусь когда-нибудь съесть. Я принес из машины
авоську с продуктами, которые и разложил по полкам холодильника. На сегодня у
меня сухой паёк, готовить некогда, да и просто лень.
Все комнаты в квартире были ярко освещены – как, очевидно, и
в самый момент катастрофы. Пройдя по комнатам и выключив лишний свет, я вытащил
запакованный в полиэтилен пульт от телевизора. Экран приемника откликнулся
синевой и безмолвием. Попробую всё-таки его понастраивать – вдруг что-то
поймаю?
Я мог, конечно, пошарить по эфиру и раньше – в машине была
магнитола. Но сделать это мне что-то мешало. Страх? Наверно. Я был еще не готов
к тому, что в эфире будет пусто (а то, что так и будет, я подсознательно уже
знал). Теперь же я в родном доме, стены которого уже взялись за оздоровление
моей подорванной психики.
Эфир, как я и думал, был пуст. Только однажды синий экран
сменился на секунду рябью – это оказался канал видеомагнитофона. Без электричества,
правда, не действовала спутниковая антенна на крыше, но ведь наша комнатная,
дававшая смазанное и нечеткое изображение, но всё-таки дававшая, в питании не
нуждалась. Значит, цивилизации пришел конец.
Чтобы окончательно в этом убедиться, я щелкнул тумблером
транзистора – длинные волны распространяются дальше, больше шансов засечь
что-нибудь, если это что-нибудь существует. Но нет – не было даже атмосферных
разрядов (впрочем, облачность, которая притворяется нарисованной, и не может
породить атмосферного электричества). Все ясно: не уцелело ничего из старого
мира, и я с этого момента официально могу считать себя Робинзоном.
Этот мир не был идеальным. Напротив, зачастую он был бессмысленно-кровожаден,
горд и заносчив, не считался с чувствами конкретного человека. Может быть, его
и следовало разрушить. И все-таки – жаль. Пусть я не был богат (даже
субъективно), пусть получки всегда не хватало, пусть по верху всегда плавало…
ну, то, что там обычно плавает, а мои желания и мечты почти всегда вдребезги
разбивались о каменные лбы бюрократов – но в том мире я ощущал что-то, что
сейчас, при всей обретенной свободе, никак не мог ощутить. Чувство локтя?
Наверное. Ведь сейчас к моим услугам было все, что угодно – только протяни
руку. А вот какой-то мелочи, какого-то витамина не хватает!
– Ты должен научится с этим жить, если не хочешь
сойти с ума, – сказал я сам себе. – Как не крути, а жизнь продолжается,
независимо от того, нравится нам положение вещей или нет…
Я включил телевизор на просмотр видео и поставил в
магнитофон кассету, совершенно случайно обнаруженную среди видеохлама, гуртом захваченного
мной в студии – со своим любимым фильмом, невообразимо доброй «Бесконечной
историей», которую я впервые просмотрел еще в детстве, запомнив тем не менее
всех персонажей поименно. Этот фильм всегда мирил меня с миром вокруг своим
зарядом вечного, всепроникающего, всепобеждающего добра.
Милые призраки моего ушедшего детства мелькали по экрану, а
я, достав очередную порцию пива и закусывая ее найденным в шкафу черствым
черным хлебом, сидел и курил, вглядываясь в развитие наизусть знакомого сюжета.
И чем дольше я сидел, тем больше крепло у меня чувство, что я смотрю не фильм,
а жизнь. Жизнь, такую мягкую и податливую, как крыло бабочки – настолько
мягкую, что хватило немногого, чтобы ее смять и уничтожить, как мы порой
комкаем лист бумаги, на котором безуспешно пытались остановить мгновение,
записать звучащие неясным звоном струны своей души…
…Я понял, что если не перестану грузиться прямо сейчас, то будет плохо, очень плохо. Чревато длительным и без гарантии выхода запоем…
Я зажег три свечи в позеленевшем медном подсвечнике, который никто никогда не чистил (считалось, что с патиной времен подсвечник выглядит более солидно), достал из ящика электрический фонарик и пошел к генератору, путаясь в собственных ногах и спотыкаясь о ночную темноту. Я шел, освещая дорогу уже почти не светящим фонариком, как на Голгофу, и почти физически ощущал, как вот сейчас кто-то, такой же одинокий, где-то на краю земли идет в свое убежище, вознося к небесам то ли благодарственную молитву о спасении, то ли проклятия за уничтоженный мир…
В фургоне генератора я, согнувшись в три погибели, осмотрел приборы и выяснил, что ресиверы полны сжатым воздухом, батареи заряжены и вообще все в полном ажуре. Технике явно не были ведомы переживания вроде тех, что сотрясали сейчас напряженные гитарной струной фибры моей души.
Отчаянно задев макушкой потолок, я от неожиданности подался назад, больно шибанулся об острый металлический угол и зашипел сквозь зубы. Но, когда я повернулся с целью выяснить причину некстати полученного синяка, оказалось, что это не что иное, как распределительный щит, увешанный документацией по управлению генератором. На мое счастье, документация оказалась подробной, и я наконец-то выяснил, каким образом включается электростартер, который мне давеча так и не удалось запустить…
Открыв электрощит, я обнаружил электронное табло с типичными ядовито-зелеными светящимися цифрами. Это и был механизм пуска, причем программируемый! Еще один факт, подтверждающий то, что все научные силы страны уходили на оборону – если бы эти выдающиеся умы работали на изобретение бытовой электроники, то мне было бы очень приятно посмотреть, ГДЕ именно оказались бы Америка вкупе с Японией…
Я установил таймер на шесть часов утра, потом заглянул в баки и установил, что уровень горючего ощутимо не понизился, что говорило или о феноменальной ёмкости баков, во что я был склонен верить, или о редкой экономичности двигателя, во что я, рассуждая здраво, тоже был готов поверить. Во всяком случае, мне не придется очень уж часто гонять этого монстра на заправку. Хотя я все равно решил завтра разыскать и доставить поближе к дому бензовоз с цистерной солярки.
Заглушив дизель, я покинул фургон. Окно в моей квартире погасло. Спектакль окончился.
Войдя в квартиру, я нашел в привезенных медикаментах хорошее снотворное, принял лошадиную дозу, разделся, лег в постель, потушил свечи и уставился в потолок. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, совсем как в детстве, трещину в плите перекрытия, которая пересекала потолок наискось через всю комнату. Да, дом без людей будет постепенно разрушаться, эта трещинка будет все шире, и в конце концов перекрытие упадет, завершив начатое природой дело уничтожения. Жить мне тогда придется, очевидно, в штабной машине… Комфорт там, разумеется, казенный, но все необходимое для жизни там есть. Хотя, зачем в машине? Что я, не смогу себе построить дом? Материалов в городе хватит, техники тоже навалом – не дом могу отгрохать, а дворец! Времени у меня достаточно, как мне кажется. Да, проживем. Но старого своего дома мне будет очень не хватать.
Но это все потом. Пока что я лежу в своей постели, обстановка способствует снятию напряжения, все невзгоды медленно растворяются в дурмане снотворного… Я не заметил, как уснул.
|
|
…Чёрное небо светилось пламенем. Я был землей и воздухом, я был водой, деревом и металлом – я был всем, но мне недолго оставалось быть всем, потому что я рушился и заживо разлагался. Огонь жег мою плоть, и я горел, не имея возможности крикнуть – ведь у меня не было рта. И в то же время у меня было бесконечное количество ртов и обезумевших глаз, я был телом стоустой толпы – и она в безумии погибала. Каждая частица меня действовала сама по себе, и я не мог найти общий язык сам с собой. Я сталкивался с собой, бежал от себя, я толкал себя и пытался укрыться в себе. Я-земля разлетался в куски, я-человек бежал по земле и не хотел погибать, я-воздух носил обезумевшие вопли.
Над облаками молнией блеснул осколок Божьего гнева – это звезда Полынь. Она попала мне в сердце, и я понял, что спасения не будет.
А над всем этим кошмаром горел багровый глаз, и трубный голос, сравнимый только с шумом водопада, вещал:
– Сегодня день Моего гнева! Беззакония твои превысили меру терпения Моего. И вот – схожу на твердь земную, и отделю плевелы от зерна доброго, и брошу во тьму кромешную, где червь неумирающий и огнь неугасимый, где плач и скрежет зубов. Горе вам! Горе хищникам, горе псам и убийцам, наводнившим землю Мою, что убивают сирот и насилуют вдов, что пьют слезы, как мухи пьют кровь раненой лани. Время покаяния закончилось, пришло время жатвы. Теперь и сейчас!!!
|
…Затем звуки начали постепенно затихать. Извилины, укутанные дымом снотворного, начали постепенно успокаиваться. Картина апокалипсиса, которую я видел так же ясно, как на экране стереокино, постепенно смазалась, и от нее не осталось ничего, кроме неясного воспоминания. Впрочем, этого было достаточно, чтобы я проснулся с чувством неясной тревоги и воскликнул, подобно незабвенному Хворобьеву: «Господи, опять все тот же сон!»
Но это будет утром, а пока я погружался в глубины сна все глубже и глубже, пока не провалился окончательно…
