К счастью, этой ночью меня кошмары больше не мучили, зато мне снилась прошлая, недавняя жизнь, когда еще все было в порядке. Снились леса и поля, снилось лето, река, жаркое солнце и пляж, полный отдыхающих; снилось, как мы записываем очередную кассету (причем музыка была куда лучше настоящей), снилось добро и зло…
Под утро, когда солнце уже собиралось взойти из–за горизонта, мне приснилось, что наш любимый кот, которого звали Сникерс, пробежал по крыше и мяукает, требуя, чтобы ему открыли форточку, в которую Его Величество обычно выходил гулять. Голос у него был громкий и хриплый, ему было совершенно наплевать, что он будит всю квартиру… Что не мешало мне любить кота, как собственного ребенка. Мы ведь в ответе за тех, кого приручили! А Сникерса в дом приволок именно я, да и воспитывал тоже я.
…На улице что–то зашипело, булькнуло и заработало со звуком проголодавшегося трактора. Практически в тот же момент я осознал, что уже совсем даже не сплю, а судорожно давлю на спуск автомата, стоявшего, к счастью, на предохранителе. Это даже хорошо, что в армии я не был, иначе комнате был бы причинен непоправимый урон. Да и бессмысленный, кстати: почти сразу же я сообразил, что выхлоп неопознанного дизеля принадлежит мною же собственноручно поставленному на таймер генератору. Нервный я стал, лечиться пора… Зато никакого будильника не надо!
Окончательно проснувшись и успев понять, что у меня, как ни странно, ничего не болит и по–прежнему отличное настроение (не считая повышенной нервозности, что вполне объяснимо), я поставил автомат в угол и пошел умываться, не забыв между делом вставить в магнитофон кассету с «Металликой».
Побрызгавшись водой под звуки «One», почистив зубы и побрившись, я вновь почувствовал себя хозяином своей судьбы. Махровое полотенце, которого не касалась нога человека, было восхитительно приятным и ласковым на ощупь , и я, вытираясь им, испытал давно забытое ощущение «телячьего восторга». Сейчас бы еще пива выпить…
Пиво, как оказалось, совсем даже и не кончилось — еще бы, я же притащил домой целый ящик! Открыв бутылку и поставив на плиту чайник, я блаженно закурил последнюю оставшуюся в пачке «Мальборо» сигарету и откинулся на спинку стула.
На скрип когтей по стеклу, теперь уже совершенно явственно донесшийся от окна, я отреагировал не сразу. Даже когда из–за окна донеслось гневное «Мяу!», я всего лишь неторопливо отхлебнул глоток пива, от души затянулся сигаретой, затушил окурок в пепельнице и пошел к окну — открывать форточку вернувшемуся с гулянки Сникерсу… Сникерсу?!!
Невероятно, но это действительно был мой любимый котяра! Увидев меня, он заорал еще громче и с удвоенной энергией зацарапал об стекло когтями, словно желая сказать: «Ну, где ты бродишь? Я уже полчаса стучусь!»
Заскочив в открытую форточку, кот с опаской обнюхал стоящий на подоконнике пулемет, недоверчиво тронул его лапой, а потом, как ни чем не бывало, галопом рванул на кухню. Как будто никуда и не пропадал…
Честно говоря, сначала я все же решил, что сон продолжается. Ну, не может «Жигулевское» пиво так торкать, да еще и с одной бутылки! Энергично протирая глаза, как–будто это помогло бы мне снять наваждение, я прошел за котом. «Галлюцинация» бродила по кухне, совершенно не признавая за собой призрачного статуса, и весьма наглядно намекала, что уже давно пора завтракать. А так же обедать и ужинать… Не забыв, естественно, и второго завтрака.
Котяра был с головы до ног перемазан кирпичной пылью, побелкой и еще чем–то, похожим на известку, но, тем не менее, когда я открыл и вывалил ему в миску полбанки тушенки, побил все рекорды по скоростному уничтожению продуктов. Честно сказать, он и раньше отличался неплохим аппетитом, но сейчас пожирал фиговенькую китайскую говядину с совсем уж космической скоростью.
И вот только теперь, после явления кота народу, я удосужился внимательно посмотреть за окно. И оно того стоило! Потому что сразу же, как–будто выключили генератор «белого шума», я различил доносившиеся с улицы звуки. Мир был полон жизни!
Небо было безоблачным; солнце, купаясь в своих лучах, сияло победным светом, а деревья, зеленея всеми своими листьями, слегка покачивались под напором слабого, но настойчивого ветра. А на ветвях деревьев вовсю чирикали развеселые воробьи. Я даже заметил где–то высоко в небе небольшую стайку голубей, которые, честно говоря, в городе давно уже не показывались. Бездомный пес, забравшись в контейнер, остервенело разбрасывал мусор, пытаясь откопать себе косточку на завтрак. И все это — после вчерашнего статичного, нарисованного мира, лишенного даже намека на какую–либо жизнь!
Не увидев всего этого воочию, не пережив лично, очень трудно понять чувства, охватившие меня в тот миг. Я и сам не могу их передать, ибо все, что я мог в тот момент воспроизвести, был нечленораздельный вопль: «О–У–А–И–Ё!!!!!!» Этот вопль, естественно, не отражал ничего из того, что я на тот момент испытывал. И в то же время он означал
все!
А вот теперь мне
точно было, зачем жить!
Да, кстати: раз появились животные, то, может быть, и люди со дня на день появятся? Честно говоря, я даже сам не знал, как мне к этому относиться… С одной стороны, это хорошо. Но с другой — насколько одному спокойнее!
Впрочем, Сникерсу, по всей видимости, душевные терзания были совершенно чужды. Сожрав все, что было в миске, он снова начал тереться мне об ноги, требуя продолжения банкета. Хотя его можно понять: в старые добрые времена тушенкой котяру никто не кормил. От доброты душевной я выложил ему все, что оставалось в банке.
— Отжирайся, котище! Одни мы с тобой остались, на наш век однозначно хватит…
Пожалуй, надо будет включить в список необходимых продуктов еще и мешок–другой порошкового молока. Я не кот, но молоко тоже весьма уважаю.
Сникерс, аппетитно чавкая и утробно урча, одновременно терся об мою штанину своим перемазанным кирпичной пылью боком. Кстати, а с чего это он такой грязный? Никогда не замечал за ним подобной неаккуратности… И где это он умудрился так испачкаться? О, да ведь я и сам ничуть не чище!
А вот это уже зацепка! Пусть и не совсем осознанная, но догадка… Кот, видимо, отсиживался в подвале, где его и накрыло… ну, то, что нас, собственно говоря, и накрыло, точнее сказать невозможно. Я, очень похоже, пережил в своей квартире нечто подобное. Ни на нем, ни на мне нет фатальных повреждений, если не считать шишки на моем затылке — ну, это, честно говоря, не смертельно, бывало и хуже. И что из этого следует? Да только одно: мы оба
не умирали! Ну, пусть даже вывод и притянут за уши, но очень похоже, что так и есть! Все равно пока что в мою голову не пришло ничего лучше.
Попробуем рассуждать логически: скажем, идете вы по улице. Неважно, куда и откуда… Идете себе, никого не трогаете. И вдруг из космоса прямо на вас сваливается это самое
нечто (вопрос о том, что это за
нечто, оставим пока за скобками по причине абсолютной иррациональности и необъяснимости). Что от вас после этого останется? Да ничего: набор костей и банка крови. А вот в нас с котом явно ничего не попадало — мы были, скажем так, в укрытии. Вывод? Да никакого! Слишком мало фактов… ясно только одно: все, кто были на незакрытом пространстве (или в своих квартирах, которые рассыпались в пыль и задавили всех, кто там был), так или иначе не воскресли. В отличие от нас…
Внезапно перед внутренним взором стали проноситься, как в компьютерной презентации, последние моменты «докатастрофического» быта. Вот я лежу на кровати, блаженно покуривая сигарету… Вот я слышу вопль на лестнице… Вот я выглядываю в окно и вижу пылающее небо…
Потом вырубился свет, земля затряслась, стены зашатались и начали обрушиваться на меня, образуя бетонный шатер–гробницу…
А ведь и вправду все пока сходится — меня хоть и засыпало с головой, но отнюдь не раздавило! Вот только что именно грохнулось мне на голову в самый последний момент, я так и не вспомнил — и неудивительно. Впрочем, и так ясно: я остался жив до… До чего?
Этого в данный момент выяснить было никак невозможно, поэтому я, измучив свой мозг совершенно неправдоподобными и нелогичными версиями, решил для себя называть неведомый «момент Х» просто Катаклизмом. Абсолютную ясность для меня представляли только три, на мой взгляд, непреложных факта: что–то очень большое врезалось в землю, меня при этом не убило, и на настоящий момент планета — как новенькая, за исключением отсутствия людей. Все же остальное по–прежнему представляло огромную и абсолютно неразрешимую загадку, покрытую, к тому же, мраком. И еще: я никак не мог ни понять, почему повезло только мне одному, ни поверить в это…
***
Мучиться неразрешимыми загадками мне быстро надоело — следовало все–таки позаботиться о хлебе насущном. А заодно проветриться и осмотреть город еще раз. Поэтому я совершенно естественным образом остановил свой выбор на том самом, единожды мной уже ограбленном, магазине в центре. Грохоча бортами, мой грузовик катился по пустынной улице… Нет, теперь уже не столь пустынной: дорогу то и дело перебегали собаки, которых у нас в городе проживало чуть меньше, чем людей; кроме того, считалось зазорным ограничивать животных в свободе перемещения и сажать их на цепь. Люди, ввиду полного собачьего беспредела, пользовались свободой в намного меньших количествах.
Перед магазином было, увы, пусто. Только сверкали в девственной пыли осколки собственноручно мною раскуроченной витрины. Но я решил туда не лезть, поскольку продуктов мне надо намного больше, чем вчера, и обошел магазин сзади, обнаружив претендующую на монументальность дверь продуктового склада. Замок его, хоть и пудовый, не смог бы устоять перед выстрелом из «калаша», но меня почему–то потянуло на радикальные действия. Достав из кармана заранее запасенную «лимонку», я засунул ее под замок, выдернул чеку и резво убежал за угол, прижавшись к стене.
На фоне общегородской тишины взрыв гранаты показался оглушительным. На меня сверху, из–под стропил, посыпалась какая–то труха и голубиный помет, все стекла в округе, сказав печальное «блямс!», дружно повылетали, а из–за угла вынесло немаленькую тучу пыли пополам с вонючим тротиловым дымом. В магазине что–то звучно рухнуло (я очень надеялся, что не ящики с пивом); вывеска, повисшая на одном гвозде и жалобно скрипевшая, дополнила общую картину разрушения.
Дверь в склад оказалась разнесенной вдребезги, будучи, не смотря на всю свою монументальность, деревянной, хотя и с обивкой из кровельного железа; замок же с засовом, судя по всему, именно в этот момент выходили на геостационарную орбиту. Заглянув внутрь склада, я удивленно присвистнул: на полках, стройными рядами уходивших в бесконечность, стояло все, чего я только мог пожелать. Такое изобилие я раньше видел только по телевизору (да и то разве что в передаче «Очевидное–невероятное») или на плакатах «Вперед, к победе коммунизма!»
Как–то некстати вспомнился Горбачев с его «продовольственной программой». А ведь всего–то и надо было рвануть десяток таких вот складов — и население нашего города было бы накормлено до отвала! А гранат в СССР завсегда хватало…
Работы было как минимум на два часа, учитывая мою худосочную конституцию. Большая же работа, как говорится, начинается с большого перекура, что в настоящих условиях означало как минимум сигару. Тем более что я их никогда не пробовал — а ведь хочется! Да и лежали хьюмидоры с кубинской «Короной» практически у входа. Затащив в кабину грузовика несколько упаковок означенного табачного изделия, я достал одну сигару, откусил, как в кино, кончик и щелкнул зажигалкой.
С непривычки глаза у меня практически моментально вылезли на лоб. Ничего более крепкого я в жизни еще не пробовал, но просто из принципа продолжал смаковать ароматный дым — надо же привыкать ни в чем себя не ограничивать!
Практически с первой же затяжки в голове у меня стало созревать неосознанное свербящее чувство. Затянувшись в третий раз, я понял, чего именно хочу. Пива! Причем не бутылочного «Жигулевского», а чего–нибудь поэлитнее. Зайдя через окончательно сокрушенную взрывной волной витрину в торговый зал магазина, я, познав на себе муки буриданова осла, принялся выбирать из того многообразия сортов, что стояли на полках. В конце концов, махнув на все рукой, нашел где–то в недрах холодильника банку «Балтики №9» (уж этот–то жлобский сорт пива я пробовал неоднократно!), откупорил ее, сделал большой глоток и направился к выходу. Но практически сразу же застыл на месте, как пораженный громом.
Под моим шоколадным граффити «Здесь был Вова» была тем же шоколадом приписана строчка: «А потом пришел я и поломал ему весь кайф!»
